ВотЬ... Моё...

[weiss-1985]

Написал это давно, наверное около года назад. Начинали в соавторстве, но потом мой соавтор куда-то запропастился. Так и осталось это в стадии начинания и разработки. Если понравится, то я продолжу) Нет - ну так и ладно))

Автор: Lani&Te44i
Название: Вернуть себя
Рейтинг: R (пока)))
Пейринг: предполагалось Оми/Кен Оми/Айя
Дисклеймер: бла-бла-бла и права не мои)
Предупреждение: один из первых фиков поэтому скорее всего никому не понра)

Я тяжело переживал его уход. Во мне смешалось все - обида, гнев, негодование, непонимание, досада, отчаяние. Вдруг начинало казаться, что он и не любил меня никогда. А просто использовал во имя своих целей. Я был просто марионеткой в неизвестной мне грязной, но большой игре, в которой не было ни выигравших и проигравших, только кукловоды и глупые размалеванные собственным самозабвенным счастьем пешки, готовые следовать куда угодно, преданно глядя на нити на своих руках, за которые кто-то дергал, кто-то, до сумасшествия дорогой и любимый. Кукол тоже любят, пока они нужны и интересны. Мое время длилось на удивление размеренно и неспешно. Вероятно, я был одной из любимых игрушек. А потом стал неинтересен. Ведь на смену одним игрушкам приходят другие. Я не мог так. У меня это просто в голове не укладывалось. Но я мог изначально предположить это, но почему-то забыл о той непримиримой вражде, которая разделяла нас, когда только все зарождалось. Два разных лагеря жизни. Два разных устоя. Два разных взгляда. Две разные жизни. Два разных человека. Но с виду таких несчастных и одиноких. С той лишь разницей, что один избегал этого, а второму нравилось быть гонимым пилигримом. А потом они все-таки нашли друг друга. Так почему же так все получилось? Я бы еще мог понять, если бы он был среди этих паранормов, думы которых были сосредоточены только на своих целях. Но когда тебе наносят удар в спину, причем, тот, от кого ты совсем этого не ожидаешь - это вдвойне больно...
Кто-то постучал в дверь. Я молчал. Не хотел никого ни видеть, ни слышать. Стук повторился. Я упорно молчал. Если кто-то войдет без спроса - я просто вызову охрану и пошлю к черту визитера, кем бы он ни был. И плевать я хотел на последствия. Я хотел быть один. Стук прекратился, но кто-то упорно продолжал царапаться в мою дверь, как настойчивый котенок, просящий пустить его в дом.
Я усмехнулся. Смешно. И правда. Я уже почти забыл дорогу в цветочный магазин, и они считали, что я слишом высоко взлетел, чтобы снисходить до них. Никто не понимал, что своим отсутствием я в первую очередь я предоставляю им полную безопасность. Отчасти и поэтому он стал избегать меня, а потом сказал, что уходит. Перед уходом он сказал: "Мне не хватает тебя". Что он имел в виду? Я был с ним и так постоянно, делал все, что он хотел. Что же еще ему было надо?
- Я могу войти, или мне предстоит весь день проторчать в коридоре? - спросил знакомый глухой голос из-за двери.
Фуджимия... Как всегда вовремя. Я усмехнулся. Настырный Абиссинец всегда вызывал у меня невольное уважение. И, как бы я ни старался в свое время относится к нему более пренебрежительно, ничего не получалось. Он всегда был предводителем, словно это было записано где-то в неизведанном законе.
- Заходи. - отозвался я и даже встал, чтобы поприветсвовать его.
Он вошел и молча остановился посреди кабинета. Я вышел из-за стола, стараясь натянуть на физиономию хоть какое-то подобие улыбки. Но он слишком хорошо меня знал, чтобы поверить этой жалкой пантомиме. Я протянул ему руку. Он пожал ее, но не выпустил из своей ладони. Его взгляд колючей проволокой впился в меня:
- Что происходит?
Я попытался отвести глаза и выдернуть руку, но сделать это было не так-то просто.
- Ты кого из себя строишь? - его голос звучал ледяным металлом, - твой статус и положение не меняют тебя самого, одинокого испуганного мальчика, которого когда-то привел к нам Персия. Прекрати уже отгораживаться от всех своей никому-на-хрен-не-нужной гордостью. Понимаешь?
Руки скользнули по моим плечам, сжимая их с неистовой силой, мне даже стало немного больно. Он несколько раз встряхнул меня, потом повторил вопрос:
- Что происходит?
- Он ушел... - ответил я хриплым полушепотом, - пожалуйста...
- Не проси понять тебя, - сказал он резко и даже небрежно, - ты сам во многом виноват.
И я снова ощутил перед ним робость, как когда-то, когда впервые увидел - непроходящий лед в его необычного фиалкового цвета глазах, казалось, сковал меня, проникая в самое сердце: этот взгляд убивал и одновременно заставлял жить. В нем не было ни капли жалости... не было в нем и презрения. Ту гамму чувтсв, плескавшуюся в его глазах, сложно было назвать сопереживанием, но и в той привычной холодности читалась едва заметная печаль и тревога. Заметить это мог лишь по-настоящему близкий человек.
- А-айя-сан... - пробормотал я, опуская голову и стушовываясь, как маленький мальчик.
- Они все будут уходить, - жестко ответил Ран, - пока ты сам не изменишься. Посмотри на себя - кем ты стал?
Я послушно поднял взгляд и вздрогнул, увидев прямо напротив себя незнакомого мне молодого человека в дорогом неброском костюме, с немного затравленными полуиспуганными, но какими-то отчужденными холодно-синими глазами, на которые падали косые пряди непослушных темно-русых волос. Не сразу понял я, что вижу перед собой всего-навсего зеркало во всю стену моего кабинета, а в нем - свое собственное отражение. Я невольно протянул вперед руку и прикоснулся к гладкой поверхности стекла.
- Ты удивлен? - хмуро спросил Ран, - знаешь, на его месте я бы тоже ушел...
- Но почему, Айя-сан, почему?! - порывисто повернулся я к нему.
Я по-прежнему продолжал называть его так. Отчего-то в этом имени еще держалась связующая нас нить, наверное, из-за этого он и не возражал, когда я обращался к нему так. Во всяком случае, я не был в претензии, ибо он вообще не обращался ко мне - ни по имени
(именам)
ни по статусу.
- Ты все еще не понял? - Ран снова указал на зеркало.
- Но он так долго был со мной... а я не думаю, что изменился только вчера или сегодня... - с некоторой досадой отозвался я.
- Ты изменился давно, - кивнул Ран, - и все это время Кен был с тобой только потому, что любил тебя. Но и он не выдержал в конце концов. Слишком тяжело стало не только ему.
У меня внутри все опустилось и похолодело. Ёкнуло сердце, сначала подпрыгнув едва не до самого горла, а потом резко опустившись. Я даже пошатнулся - до меня вдруг медленно дошел смысл слов "Мне не хватает тебя". Словно угадав мои мысли, Ран сказал:
- Мы все скучали по тебе прежнему. Ты нынешний - чужой нам. И не потому, что ты - Персия.
Не потому. А потому что я Такатори Мамору, а не Цукиено Оми. Не тот паренек в шортах и просторной футболке со смущенной открытой улыбкой. Да, я хотел измениться, чтобы они могли гордиться мной, чтобы перестали видеть во мне сентиментального плачущего мальчишку. Но на сей раз я, кажется, перестарался. Причем настолько, что и сам не заметил этого.
- Но... в чем я ошибся, Айя-сан?.. - задыхающимся шепотом спросил я, ощущая свое бессилие перед невозможностью что-либо изменить.
- В том, что ты стал слишком много заботиться о своей репутации, - ответил он, не задумываясь, - в том, что наши миссии стали больше напоминать кровавую бойню, чем торжество справедливости. В том, что мы стали убивать из-за твоей прихоти, ни о чем не спрашивая и не задавая лишних вопросов. В том, что ты слишком далеко зашел, а у нас не хватило духу вовремя остановить тебя.
Я отрешенно опустился на стул, осознавая смысл услышанного. Конечно, Ран был прав на все 100, нет, даже 200 процентов. Я слишком много возомнил о себе. И перестал быть собой. А Кен любил в первую очередь товарища по оружию, а не мнительного напыщенного убийцу, считающего свои деяния неоспоримой истиной.
- Я хочу вернуться... - полупростонал я, роняя голову на руки.
- Или вернуть его? - продолжил мой вопрос Ран.
Я отчаянно замотал головой:
- Даже если Кен не вернется, я хочу стать прежним. Самим собой. Даже если ради этого мне придется отказаться от своего статуса, от всех моих привелегий, от всего, что я имею... от имени... от всего... - соленый комок мешал мне говорить, он душил меня, а я боролся со слезами, как мог. И Ран заметил это.
- Даже сейчас ты противишься сам себе, - сказал он и, чуть помедлив, как-то осторожно добавил, - Оми бы расплакался, потому что ему так было проще.
Я впервые за долгое время услышал от Рана свое прежнее имя. Но он говорил обо мне в третьем лице, как о совершенно другом человеке. И у меня не было права возражать ему. Отчасти Ран был прав. Когда-то он смирился с моим настоящим именем, хотя оно было ненавистно ему. Я почувствовал, как у меня задрожали губы, а в глазах все расплылось от наполнивших их слез. Ран посмотрел на меня долгим взглядом, а потом положил руку мне на плечо:
- Вот именно... Все так...
Я совсем по-детски, как когда-то, протяжно всхлипнул и, не в силах больше бороться с собой, дал волю чувствам и слезам, не стесняясь их, уткнувшись лицом в плечо Рана. Он не отстанил меня, не оттолкнул, а лишь молча стоял рядом, понимая, вероятно, что я слишком долго сдерживался и теперь могу хотя бы перед ним показать свои непростительные слабости. Он давал мне возможность выплестнуть все это наружу, и я с немой благодарностью воспользовался ею. Когда рыдания мои стали затихать, я ощутил вдруг неизвестно откуда взявшееся облегчение, спокойствие, умиротворение. Прикрыв глаза, я расслабленно вздохнул, поудобнее устраиваясь в объятиях Рана, но он решил, что на этот раз достаточно, и отступил на шаг, снимая руку с моего плеча.
- Делай так почаще... и ты сможешь вернуться... - сказал он прежде, чем покинуть кабинет. Я несколько минут растерянно смотрел на закрывшуюся за Раном дверь, потом вытер оставшиеся на щеках слезы и снова сел. Мыслей не было. Да и не хотелось ни о чем думать. Успокоение далось мне слишком дорогой ценой, и я не хотел терять его драгоценные минуты.